Трехлетие Томаша Фритты было замечательным: мама обнимала и смеялась своим звонким смехом, папа подарил книжку – настоящую, яркую, смешную. В ее рисунках Томаш с удовольствием узнавал самого себя, только мир вокруг был таким, каким Томаш его никогда не видел: к малышу в книжке на день рождения пришли гости, принесли торт, всех вокруг веселили клоуны.
За окном у книжного Томаша цвели цветы, зеленели трава и деревья, летали птицы и бабочки.
Папа нарисовал такой странный и удивительный мир, которого реальный уже трехлетний Томаш не знал, но папа пообещал, что такое счастливое время обязательно скоро наступит.
Томаш Фритта был сыном художника Бедржиха Фритты. И жизнь Томаша оказалась почти такой, какой изобразил ее отец в этой оптимистичной детской книжке. Поэтому, несмотря ни на что, наша история со счастливым финалом…
Фриц Таузиг – таково было настоящее имя художника – оказался чрезвычайно остроумным, именно поэтому он был больше известен как карикатурист. Знаменитый чешский сатирический журнал «Симпл» стал традиционной площадкой для его творчества.
Журнал оказался до крайности антифашистским, и его насмешки над нацистской партией и самим фюрером разбегались далеко за пределы Чехословакии. Поэтому после оккупации страны Германией Фриц Таузиг оказался в трудном положении сразу по двум причинам: как идеологический противник нацизма и как еврей по происхождению. Тогда ему и пришлось сменить имя: по установленным нацистами законам еврей не мог носить немецкое имя. Поэтому художник взял более «чешский» псевдоним – Бедржих Фритта. Начавшаяся депортация пражских евреев в гетто Терезин захватила и Фритту, и его жену Иоганну, и их новорожденного сына Томаша. 24 ноября 1941 года, когда семью привезли в гетто, малышу не было еще и года.
Фритта возглавил графическую мастерскую технического отдела. Он собрал под своим «командованием» группу художников.
В рабочее время они выполняли задание нацистских руководителей гетто и юденрата – именно в рамках таких заданий на свет появились терезинские банкноты, дизайнерские решения для обустройства квартир немецкого командования концлагеря, а самое главное, яркие цветные картины, иллюстрирующие прекрасную жизнь того еврейского города, которым представляли Терезин перед мировым сообществом.
Художники вынуждены были участвовать в пропаганде, создавая собственными руками иллюзию счастья и комфорта в гетто. Но в свободное от работы время они стали художественными летописцами и хронистами трагедии Терезина.
В Терезиенштадте запрещалось фотографировать и любыми другими способами изображать любые «неприятные» ситуации. Только руководство гетто решало, что может быть изображено, а что нет. Умирающие от голода и болезней люди, нищета и боль – оказывались абсолютно запретными темами.
Графическому отделу было выделено специальное помещение, в котором художники должны были создавать наглядную летопись «la vita è bella» еврейского города.
Потом эти изображения распространялись в европейских государствах, успокаивая совесть мировой общественности.
Ночью же работа продолжалась, и появлялись уже совсем иные картинки – реальные ужасы гетто и располагавшегося по соседству концентрационного лагеря – голод, морг, крематорий, транспорты на Восток, безнадежность и отчаяние.
\Эти правдивые зарисовки терезинской жизни создавались руками четырех художников – Бедржиха Фритты, Лео Кааса, Отто Унгера и Фердинанда Блоха.
Сам Фритта работал в привычной ему сатирической манере, но в этом случае, это был очень печальный смех людей, стоящих у края могилы. И могила позвала…
Подлинную история жизни гетто Фритта пересылал через чешских жандармов в нейтральную Швейцарию, откуда рисунки попадали за границу оккупированных территорий.
Такая «подрывная» деятельность не могла продолжаться долго. В июле 1944 года, после того как объявили о скором приезде очередной комиссии Красного Креста, усилилось внимание к тем кто служил на идеологической ниве. Художники среагировали быстро и, по возможности, спрятали свои «ночные» рисунки – сложили в металлическую коробку и закопали. Но часть эскизов было найдено нацистами и сообщество художников было раскрыто. Они сами и их семьи моментально оказались в застенках гестаповской тюрьмы Терезина. На первые допросы туда приехал сам Адольф Эйхман и изображал человека крайне опечаленного их поведением. Он показывал им эти рисунки и грустно спрашивал, не стыдно ли им так врать… В итоге, их обвинили в «распространении гнусной и лживой пропаганды»- страшнейшее деянии в Германии согласно закону 1934 года.
В терезинской тюрьме художников пытали и избивали. Первым, всего через несколько дней после ареста умер Фердинанд Блох, избитый охранником до смерти.
Отто Унгеру искалечили правую руку, так что он бы уже никогда не смог рисовать, затем отправили в Освенцим, потом – в Бухенвальд… Он дождался конца войны и умер 25 июля 1945 года в госпитале недалеко от города Веймара.
Бедржих Фритта и его ближайший друг Лео Хаас вместе были отправлены в Освенцим, где 8 ноября 1944 года Фритта, заболевший дизентерией, умер от заражения крови. Его жена Иоганна умерла в терезинской тюрьме от голода. Маленький Томаш был обречен.
Но я ведь обещала счастливый конец этой истории. Лео Хаас прошел все круги ада и выжил не только в Освенциме, но затем еще в концлагере Заксенхаузен (где его использовали для подделки иностранной европейской валюты), Маутхаузен и Эбензее. В Эбензее 6 мая 1945 года его освободили американские войска. Его жена Эрна после смерти Иоганны Фритты заботилась о маленьком Томаше, и, несмотря на депортацию в Освенцим (где она подвергалась различным медицинским экспериментам), тоже смогла выжить. После окончания войны Лео и Эрна официально усыновили выжившего Томаша, оставив ему фамилии обеих семей – и родной, и приемной. Семье Хаас удалось не только спасти маленького сына Бедржиха Фритты, но и найти закопанную в июле 1944 года металлическую коробку, в которой сохранились рисунки самого Хаасса, Фритты и даже детская книжка – последний подарок от отца к сыну, его оптимистичный и, в общем то правдивый прогноз на счастливое будущее для своего ребенка.
В 1998 году Еврейский Музей в Праге опубликовал эту детскую книгу под названием «О мальчике, который не стал номером». Томаш Фритта-Хаас в предисловии он написал:
«Они никогда больше не возвратятся – дети, которых убили когда-нибудь и где-нибудь на свете – дети вчерашние, сегодняшние, завтрашние. Я один из тех, кто остался жить. Трагичность моего существования – это трагичность ископаемого, которому позже никто не верит, когда он рассказывает о вещах, вызывающих страх, неприятные чувства и угрызения совести.
Я живу, я получил этот шанс, но где мои родители? Я не могу видеть их и говорить с ними, любить и ненавидеть, проклинать и спорить, гладить по голове и разделять с ними трапезу. Они были вынуждены уйти туда, где не существует воспоминаний. Только в мечтах я могу встречать их. Они появляются с разными выражениями лиц, которые я выдумываю и которые я хочу видеть. Единственное, что мне осталось, что принадлежит мне, что создано только для меня, – это книга моего отца, в которой я чувствую его, его слезы, его надежду и его страх».
Добавить комментарий